Письмо к издателю - А.С.Пушкин

Георгий Кониский, о котором напечатана статья в первом нумере
"Современника", начинает свои пастырские поучения следующими замечательными
словами:
"Первое слово к вам, благочестивые слушатели, Христовы люди, рассудил я
сказать о себе самом... Должность моя, как вы сами видите, есть учительская:
а учители добрые и нелукавые себе первее учат, нежели других, своему уху,
яко ближайшему, наперед проповедуют, нежели чужим".
Приемля журнальный жезл, собираясь проповедовать истинную критику,
весьма достохвально поступили бы вы, м. г., если б перед стадом своих
подписчиков изложили предварительно свои мысли о должности критика и
журналиста и принесли искреннее покаяние в слабостях, нераздельных с
природою человека вообще и журналиста в особенности. По крайней мере вы
можете подать благой пример собратии вашей, поместив в своем журнале
несколько искренних замечаний, которые пришли мне в голову по прочтении
первого нумера "Современника".
Статья "О движении журнальной литературы" по справедливости обратила на
себя общее внимание. Вы в ней изложили остроумно, резко и прямодушно весьма
много справедливых замечаний. Но признаюсь, она не соответствует тому, чего
ожидали мы от направления, которое дано будет вами вашей критике. Прочитав
со вниманием эту немного сбивчивую статью, всего яснее увидел я большое
ожесточение противу г. Сенковского. По мнению вашему, вся наша словесность
обращается около "Библиотеки для чтения". Все другие повременные издания
рассмотрены только в отношении к ней. "Северная пчела" и "Сын отечества"
представлены каким-то сильным арьергардом, подкрепляющим "Библиотеку".
"Московский наблюдатель", по вашим словам, образовался только с тем
намерением, чтоб воевать противу "Библиотеки". Он даже получил строгий
выговор за то, что нападения его ограничились только двумя статейками;
должно было, говорите вы, или не начинать вовсе, или, если начать, то уже не
отставать. "Литературные прибавления", "Телескоп" и "Молва" похвалены вами
за их оппозиционное отношение к "Библиотеке". Признаюсь, это изумило тех,
которые с нетерпением ожидали появления вашего журнала. Неужто, говорили
они, цель "Современника" - следовать по пятам за "Библиотекою", нападая на
нее врасплох и вооруженной рукою отбивая от нее подписчиков? Надеюсь, что
опасения сии лживы и что "Современник" изберет для себя круг действия более
обширный и благородный...
Обвинения ваши касательно г. Сенковского ограничиваются следующими
пунктами: Г-н Сенковский исключительно завладел отделением критики в
журнале, издаваемом от имени книгопродавца Смирдина. Г-н Сенковский
переправляет статьи, ему доставляемые для помещения в "Библиотеке". Г-н
Сенковский в своих критических суждениях не всегда соблюдает тон важности и
беспристрастия. Г-н Сенковский не употребляет местоимений сей и оный. Г-н
Сенковский имеет около пяти тысяч подписчиков.
Первые два обвинительные пункта относятся к домашним, так сказать,
распоряжениям книгопродавца Смирдина и до публики не касаются. Что же до
важного тона критики, то не понимаю, как можно говорить не в шутку о
некоторых произведениях отечественной литературы. Публика требует отчета обо
воем выходящем. Неужто журналисту надлежит наблюдать один и тот же тон в
отношении ко всем книгам, им разбираемым? Разница - критиковать "Историю
государства Российского" и романы гг. *** и пр. Критик, стараясь быть всегда
равно учтивым и важным, без сомнения, погрешает противу приличия. В обществе
вы локтем задеваете соседа, вы извиняетесь: очень хорошо; но, гуляя под
качелями, вы толкнули лавочника и не скажете же ему: mille pardons {1}. Вы
скажете: зачем ходить толкаться под качели? зачем упоминать о книгах,
которые не стоят никакого внимания? Но если публика того требует непременно,
зачем ей не угодить? Cela vous coute si peu, et leur fait tant de plaisir
{2} - Да позвольте узнать: что значит и ваш разбор альманаха "Мое
новоселье", который так счастливо сравнили вы с тощим котом, мяукающим на
кровле опустелого дома? Сравнение очень забавно, но в нем не вижу я ничего
важного. Врачю! исцелися сам! Признаюсь, некоторые из веселых разборов,
попадающихся в "Библиотеке для чтения", тешат меня несказанно, и мне было бы
очень жаль, если бы критик предпочел хранить величественное молчание.
Шутки г. Сенковского насчет невинных местоимений сей, сия, сие, оный,
оная, оное - не что иное, как шутки. Вольно же было публике и даже некоторым
писателям принять их за чистую монету. Может ли письменный язык быть
совершенно подобным разговорному? Нет, так же, как разговорный язык никогда
не может быть совершенно подобным письменному. Не одни местоимения сей и
оный {1}, но и причастия вообще и множество слов необходимых обыкновенно
избегаются в разговоре. Мы не говорим: карета, скачущая по мосту, слуга,
метущий комнату; мы говорим: которая скачет, который метет и пр., заменяя
выразительную краткость причастия вялым оборотом. Из того еще не следует,
что в русском языке причастие должно быть уничтожено. Чем богаче язык
выражениями и оборотами, тем лучше для искусного писателя. Письменный язык
оживляется поминутно выражениями, рождающимися в разговоре, но не должен
отрекаться от приобретенного им в течение веков. Писать единственно языком
разговорным - значит не знать языка. Но вы несправедливо сравнили гонение на
сей и оный со введением i и v в орфографию русских слов и напрасно
потревожили прах Тредьяковского, который никогда ни с кем не заводил споров
об этих буквах. Ученый профессор, желавший преобразить нашу орфографию,
действовал сам от себя, без предварительного примера. Замечу мимоходом, что
орфография г. Каченовского не есть затруднительная новость, но давно
существует в наших священных книгах. Всякий литератор, получивший
классическое образование, обязан знать ее правила, даже и не следуя оным.
Что же касается до последнего пункта, то есть до 5000 подписчиков, то
позвольте мне изъявить искреннее желание, чтоб на следующий год могли вы
заслужить точно такое ж обвинение.
Признайтесь, что нападения ваши на г. Сенковского не весьма
основательны. Многие из его статей, пропущенных вами без внимания, достойны
были занять место в лучших из европейских журналов. В показаниях его
касательно Востока мы должны верить ему, как люди непосвященные. Он издает
"Библиотеку" с удивительной сметливостию, с аккуратностию, к которой не
приучили нас гг. русские журналисты. Мы, смиренные провинциалы, благодарны
ему - и за разнообразие статей, и за полноту книжек, и за свежие новости
европейские, и даже за отчет об литературной всячине. Жалеем, что многие
литераторы, уважаемые и любимые нами, отказались от соучастия в журнале г.
Смирдина, и надеемся, что "Современник" пополнит нам сей недостаток; но
желаем, чтоб оба журнала друг другу не старались вредить, а действовали
каждый сам по себе для пользы общей и для удовольствия жадно читающей
публики.
Обращаясь к "Северной пчеле", вы упрекаете ее в том, что она без
разбора помещала все в нее бросаемые известия, объявления и тому подобное.
Но как же ей и делать иначе? "Северная пчела" газета, а доход газеты
составляют именно объявления, известия и проч., без разбора печатаемые.
Английские газеты, считающие у себя до 15000 подписчиков, окупают издержки
издания только печатанием объявлений. Не за объявления должно было укорять
"Северную пчелу", но за помещения скучных статей с подписью Ф. Б., которые
(несмотря на ваше пренебрежение ко вкусу бедных провинциалов) давно оценены
у нас по достоинству. Будьте уверены, что мы с крайней досадою видим, что
гг. журналисты думают нас занять нравоучительными статейками, исполненными
самых детских мыслей и пошлых шуточек, которые достались "Северной пчеле",
вероятно, по наследству от "Трудолюбивой пчелы".
То, что вы говорите о "Прибавлениях к Инвалиду", вообще справедливо.
Издатель оставил на полемическом поприще следы неизгладимые и до сих пор
подвизается на оном с неоспоримым успехом. Мы помним "Хамелеонистику", ряд
статеек в своем роде классических. Но позвольте вам заметить, что вы хвалите
г. Воейкова именно за то самое, за что негодуете на г. Сенковского: за
шутливые разборы того, что не стоит быть разобрано не в шутку.
Жалею, что вы, говоря о "Телескопе", не упомянули о г. Белинском. Он
обличает талант, подающий большую надежду. Если бы с независимостию мнений и
с остроумием своим соединял он более учености, более начитанности, более
уважения к преданию, более осмотрительности, - словом, более зрелости, то мы
бы имели в нем критика весьма замечательного.
Говоря о равнодушии журналистов к важным литературным событиям, вы
указываете на смерть Вальтер Скотта. Но смерть Вальтер Скотта не есть
событие литературное; о Вальтер Скотте же и его романах впопад и невпопад
было у нас говорено довольно.
Вы говорите, что в последнее время заметно было в публике равнодушие к
поэзии и охота к романам, повестям и тому подобному. Но поэзия не всегда ли
есть наслаждение малого числа избранных, между тем как повести и романы
читаются всеми и везде? И где подметили вы это равнодушие? Скорее можно
укорить наших поэтов в бездействии, нежели публику в охлаждении. Державин
вышел в свет третьим изданием; слышно, готовится четвертое. На заглавном
листе басен Крылова (изданных в прошлом году) выставлено: тридцатая тысяча.
Новые поэты, Кукольник и Бенедиктов, приняты были с восторгом. Кольцов
обратил на себя общее благосклонное внимание... Где же тут равнодушие
публики к поэзии?
Вы укоряете наших журналистов за то, что они не сказали нам: что такое
был Вальтер Скотт? Что такое нынешняя французская литература? Что такое наша
публика? Что такое наши писатели?
В самом деле, вопросы весьма любопытные! Мы надеемся, что вы их
разрешите впоследствии и что избегнете в вашей критике недостатков, так
строго и так справедливо вами осужденных в статье, которую вправе мы назвать
программою вашего журнала {2}.
А. Б.
Тверь
23 апреля 1836

1 Впрочем, мы говорим: в сию минуту, сей час, по сию пору и проч.
(Прим. Пушкина.)
2 С удовольствием помещая здесь письмо г. А. Б., нахожусь в
необходимости дать моим читателям некоторые объяснения. Статья "О движении
журнальной литературы" напечатана в моем журнале, но из сего еще не следует,
чтобы все мнения, в ней выраженные с такою юношескою живостию и прямодушием,
были совершенно сходны с моими собственными. Во всяком случае она не есть и
не могла быть программою "Современника". Изд. (Прим. Пушкина.)

Вернуться на предыдущую страницу