О записках Видока - А.С.Пушкин

В одном из Э "Литературной газеты" упоминали о "Записках" парижского
палача; нравственные сочинения Видока, полицейского сыщика, суть явление не
менее отвратительное, не менее любопытное.
Представьте себе человека без имени и пристанища, живущего ежедневными
донесениями, женатого на одной из тех несчастных, за которыми по своему
званию обязан он иметь присмотр, отъявленного плута, столь же бесстыдного,
как и гнусного, и потом вообразите себе, если можете, что должны быть
нравственные сочинения такого человека.
Видок в своих записках именует себя патриотом, коренным французом (un
bon Francais), как будто Видок может иметь какое-нибудь отечество! Он
уверяет, что служил в военной службе, и как ему не только дозволено, но и
предписано всячески переодеваться, то и щеголяет орденом Почетного Легиона,
возбуждая в кофейных негодование честных бедняков, состоящих на половинном
жалованье (officiers a la demi-solde). Он нагло хвастается дружбою умерших
известных людей, находившихся в сношении с ним (кто молод не бывал? а Видок
человек услужливый, деловой). Он с удивительной важностию толкует о хорошем
обществе, как будто вход в оное может ему быть дозволен, и строго рассуждает
об известных писателях, отчасти надеясь на их презрение, отчасти по расчету:
суждения Видока о Казимире де ля Вине, о Б. Констане должны быть любопытны
именно по своей нелепости.
Кто бы мог поверить? Видок честолюбив! Он приходит в бешенство, читая
неблагосклонный отзыв журналистов о его слоге (слог г-на Видока!). Он при
сем случае пишет на своих врагов доносы, обвиняет их в безнравственности и
вольнодумстве и толкует (не в шутку) о благородстве чувств и независимости
мнений: раздражительность, смешная во всяком другом писаке, но в Видоке
утешительная, ибо видим из нее, что человеческая природа, в самом гнусном
своем уничижении, все еще сохраняет благоговение перед понятиями, священными
для человеческого рода.
Предлагается важный вопрос:
Сочинения шпиона Видока, палача Самсона и проч. не оскорбляют ни
господствующей религии, ни правительства, ни даже нравственности в общем
смысле этого слова; со всем тем нельзя их не признать крайним оскорблением
общественного приличия. Не должна ли гражданская власть обратить мудрое
внимание на соблазн нового рода, совершенно ускользнувший от предусмотрения
законодательства?

Вернуться на предыдущую страницу